Начало XX в. в России — пик волны политических убийств. Если вы ходили на мои экскурсии по Петербургу и Москве, то в курсе. Два министра внутренних дел, министр просвещения, великий князь Сергей Александрович, губернаторы, высшие сановники становились жертвами терроризма. Боевики хотели уничтожить и царя. Но как они не пытались этого сделать, у них ничего не получилось. Во многом благодаря Александру Ивановичу Спиридовичу, в течение 10 лет возглавлявшему личную охрану императора.
Его альма матер стал Кадетский корпус, располагавшийся в здании, которое находится у меня за спиной, это фотография, сделанная с экскурсии по Нижнему Новгороду. Заведение носило имя графа Алексея Аракчеева. Именно его денежный вклад послужил основой для открытия корпуса недалеко от Новгорода. Просто Новгорода. В Нижний он был переведен в 1866 г.
Книга Спиридовича “Записки жандарма” начинается следующими словами: “Высоко над Волгой, почти в центре старого Кремля с его древними кирпичными, покрытыми мхом стенами и башнями, раскинулось покоем буро-красное здание Аракчеевского кадетского корпуса”.
Во-первых, что значит покоем? Все просто — буквой П. Действительно, если взглянуть сегодня на здание сверху, то мы увидим именно такую форму. Можете проверить в Google Maps или в Яндекс-картах.
Во-вторых, обратим внимание на странную колеровку: буро-красная. Это строение сейчас вам представляется буро-красным?
Была тогда какая-то необъяснимая, тотальная мода на подобный цвет, в который, например, в Петербурге, были выкрашены многие дворцы от Зимнего до Аничкого. Родилась даже народная байка, что кайзер Германии решил подарить своему кузену в Россию вагон с суриком, и тот, не зная, что с ним делать, пустил на краску. Но, как бы там ни было, смиритесь: эти стены были коричневого цвета.
В записках мы находим массу интересных подробностей о жизни и быте учащихся.
Парни утром и вечером умывались по пояс холодной водой. Особым шиком было спать под одной простыней даже зимой или выскочить из бани в снег.
Есть и пассажи и про особенности пубертатного периода.
К женщине внушалось рыцарски-военное отношение. Погоны, форма, умение хорошо танцевать помогали кадетам завоевать сердца барышень. Но, как пишет Спиридович, “Область половой сферы оставалась вне внимания начальства; кадет считали детьми до восемнадцатилетнего возраста”.
Между тем многие уже с 4 класса познавали на практике тайны интимной сферы. Одни бегали в отпускные дни на свидание к разным швеечкам и модисткам, других прибирали к рукам опытные дамы общества, а некоторые бывали и в публичных домах.
Даже упоминается название одного из них – «Конкордия». «“Барышни были молодые, веселые, брали пустяки, играл рояль, давали пиво. А главное – таинственность запрета, опасность предприятия и молодечество. “Он был в Конкордии” – звучало серьезно”».
Немудрено, что после этого у некоторых начиналась «таинственная беготня к лазаретному фельдшеру, тщательно припрятываемые аппараты, разные бальзамы, капли».
После окончания корпуса, Спиридович поступил в Павловское военное училище в Петербурге, его учащихся называли павлоны-солдафоны. Нижегородцев, которые там учились, прозвали даже не аракчеевцы, а макарьевцы, ну-ка, догадайтесь почему.
А затем он начал делать карьеру в спецслужбах, и вот здесь крайне интересно обозначить отношение к ним общественности. В книге “Курсив мой”, написанной уже в эмиграции, Нина Берберова сетовала на то, что она не поговорила о русском масонстве с генералом Спиридовичем, который так же был в том время в столице Франции. На экскурсии по Парижу я иногда показываю дом, где он жил. Берберова активно изучала эту тему, почитайте ее труд «Люди и ложи». Так вот цитирую:
«В те годы осуществить контакт с таким человеком для меня было невозможно: он был «жандарм», и я с «жандармами» ничего не могла иметь общего».
И это писалось уже после 1917, можете себе представить, как обстояло дело до. Неодобрительно относились к жандармам и в военной среде, не говоря уже про гвардию. Но, таких людей как Спиридович общественное презрение не пугало, поскольку кто-то ведь должен защищать государство от террористов.
Уже были убиты министр внутренних дел Сипягин, губернаторы Харькова и Уфы Оболенский и Богданович. Сипягина убил в Мариинском дворце бывший студент Балмашев, чему у нас в Петербурге была посвящена отдельная экскурсия. Боевая организация партии эсеров планировала новые теракты, а ее глава Григорий Гершуни был неуловим. До тех пор, пока не попался в руки начальника Киевского охранного отделения Александра Ивановича Спиридовича. Этим арестом он обеспечил себе производство из ротмистра в полковники. Но через два года был ранен своим же собственным секретным сотрудником на глазах жены и детей. Супруга не перенесла шока и сошла с ума.
После непродолжительного лечения Спиридовичу предложили возглавить дворцовую охранную агентуру. Какие только планы по устранению монарха не вынашивали революционеры: от убийства во время приемки броненосца до бомб, сброшенных с аэроплана на Зимний дворец. Но царь здравствовал и разъезжал по стране и Европе: он был в безопасности.
Спиридович отметился не только этим, малоизвестный факт, он стоял у истоков российского служебного собаководства: первые специально обученные псы появились именно в охране Николая II.
Главному царскому телохранителю светил пост петербургского или московского губернатора, но из-за интриг в 1916 г., уже будучи генерал-майором он отправился управлять относительно тихой Ялтой, и многие потом жалели, что в критический момент такой знаток революционного дела отсутствовал в столицах. Ведь именно Спиридович написал первые исследовательские работы о главных партиях того времени: эсерах и большевиках, опередив их самых в этом.
После отречения Николая II бывший ялтинский градоначальник просидел несколько месяцев в Петропавловской крепости, но Чрезвычайная комиссия, сформированная Временным правительством, так и не смогла найти никакой вины в его профессиональной деятельности. Генерала отпустили. Он, прекрасно понимая, куда дует ветер, эмигрировал в Европу, где написал несколько книг, которые до сих пор являются ценным материалом для историков. Кстати, его “Записки жандарма” были напечатаны еще в 1928 г. в издательстве “Пролетарий”. Даже Советская власть признала важность этого труда, естественно, снабдив его идеологически правильными комментариями.
В конце жизни бывший царский служака оказался в США, где вскоре и умер. Его архив, который жена покойного продала Йельскому университету, до сих пор не изучен. А ведь сколько интересного откроется нам, если у кого-то дойдут до этого руки?
P.S. Частично об этом можно услышать во время наших экскурсионных туров по Петербургу и Нижнему Новгороду.