Дуэль ХХ века
Дуэль – это романтично. Дуэль между поэтами еще более романтично. Дуэль между поэтами в начале ХХ в. из-за дамы – вообще сплошная романтика. Речь идет о поединке между Волошиным и Гумилевым.
Черубина де Габриак
Искусствовед Эрих Голлербах писал, что он познакомился с поэтом Максимилианом Александровичем Волошиным на квартире бывшего владельца музыкального магазина Карла. Это квартира №1 в доме №59 по Невскому проспекту. Волошин жил здесь после революции.
Вышеупомянутой дуэли предшествовала знаменитая история с мистификацией, которая взбудоражила весь литературный Петербург.
Таинственная поэтесса Черубина де Габриак долго не давала покоя редактору журнала «Аполлон» Сергею Маковскому, сыну известного художника, да и не только ему. Под этим именем скрывалась Елена Дмитриева, которую Волошин называл Лилей. Вот как он сам описывает эту историю:
«Габриак был морской черт, найденный в Коктебеле, на берегу. Он был выточен волнами из корня виноградной лозы и имел одну руку, одну ногу и собачью морду с добродушным выражением лица. Мы долго рылись в чертовских святцах («Демонология» Бодена) и наконец остановились на имени «Габриах». Это был бес, защищающий от злых духов.
Лиле в то время было девятнадцать лет. Она была хромой от рождения и привыкла считать себя уродом. В детстве у всех ее игрушек отламывалась одна нога, так как ее брат и сестра говорили: «Раз ты сама хромая, у тебя должны быть хромые игрушки»».
Понятно, что такая девушка никак не могла удовлетворить Сергея Маковского, которого называли Papa Mako. Он изначально хотел, чтоб сотрудники «являлись в редакцию «Аполлона» не иначе, как в смокингах», а из дам предпочитал балерин. Какая уж тут хромоножка. Вот и пришлось Волошину и Дмитриевой посылать ему стихи под псевдонимом в письмах, написанных на французском языке.
Есть необманный путь к тому,
Кто спит в стенах Иерусалима,
Кто верен роду моему,
Кем я звана, кем я любима.
Габриак очень заинтересовала Маковского. Встреч, она, конечно же, избегала, но звонила, и как-то он ей признался:
«Знаете, я умею определять судьбу и характер человека по его почерку». И он рассказал, что отец Черубины – француз из Южной Франции, мать – русская, что она воспитывалась в монастыре в Толедо и т. д».
Лиле оставалось только изумляться, откуда он все это мог узнать, и таким образом она с Волошиным получила ряд ценных сведений из биографии Черубины, которых они впоследствии и придерживались.
Papa Mako влюбился в таинственную незнакомку и делился своими переживаниями с Волошиным. Поэт вспоминал: «По вечерам он показывал мне мною же утром написанные письма и восхищался: “Какая изумительная девушка!”. Он требовал у Черубины свидания. Лиля выходила из положения очень просто. Она говорила по телефону: «Тогда-то я буду кататься на Островах. Конечно, сердце Вам подскажет, и Вы узнаете меня». Маковский ехал на Острова, узнавал ее и потом с торжеством рассказывал ей, что он ее видел, что она была так-то одета, в таком-то автомобиле… Лиля смеялась и отвечала, что она никогда не ездит в автомобиле, а только на лошадях.
В высших сферах редакции была учреждена слежка за Черубиной. Маковский и Врангель стали действовать подкупом. Они произвели опрос всех дач на Каменноостровском. В конце концов Маковский мне сказал: «Знаете, мы нашли Черубину. Она — внучка графини Нирод. Сейчас графиня уехала за границу, и поэтому она может позволять себе такие эскапады. Тот старый дворецкий, который, помните, звонил мне по телефону во время болезни Черубины Георгиевны, был здесь, у меня в кабинете. Мы с бароном дали ему 25 рублей, и он все рассказал. У старухи две внучки. Одна с ней за границей, а вторая — Черубина. Только он назвал ее каким-то другим именем, но сказал, что ее называют еще и по-иному, но он забыл как. А когда мы его спросили, не Черубиной ли, он вспомнил, что, действительно, Черубиной».
Звук пощечины
Вот так вот взрослые люди поддались на обман, скорее по причине того, что им очень этого хотелось.
«Неожиданной во всей этой истории явилась моя дуэль с Гумилевым. — это опять Волошин. — Он знал Лилю давно и давно уже предлагал ей помочь напечатать ее стихи, однако о Черубине он не подозревал истины. В 1909 году летом, будучи в Коктебеле вместе с Лилей, он делал ей предложение».
Все началось в мастерской Головина в Мариинском театре во время представления «Фауста». Головин в это время писал портреты поэтов, сотрудников «Аполлона». Волошин отвесил оплеуху по всем правилам дуэльного искусства, как учил его Гумилев: сильно, кратко и неожиданно.
«В первый момент я сам ужасно опешил, — писал Волошин, — а когда опомнился, услышал голос И. Ф. Анненского: «Достоевский прав, звук пощечины – действительно мокрый». Гумилев отшатнулся от меня и сказал: «Ты мне за это ответишь». (Мы с ним не были на «ты».) Мне хотелось сказать: «Николай Степанович, это не брудершафт». Но тут же сообразил, что это не вязалось с правилами дуэльного искусства, и у меня внезапно вырвался вопрос: «Вы поняли?» (То есть: поняли ли – за что?) Он ответил: «Понял».
На другой день рано утром мы стрелялись за Новой Деревней возле Черной речки, если не той самой парой пистолетов, которой стрелялся Пушкин, то, во всяком случае, современной ему. Гумилев промахнулся, у меня пистолет дал осечку. Он предложил мне стрелять еще раз. Я выстрелил, боясь, по неумению своему стрелять, попасть в него. Не попал, и на этом наша дуэль окончилась. Секунданты предложили нам подать друг другу руки, но мы отказались».
А что сама Дмитриева? После разоблачения Черубины интерес к ней пропал. Она вышла замуж за инженера Всеволода Васильева, взяла его фамилию. После революции ее арестовывают, высылают из Петрограда, она возвращается, ее повторно высылают в Ташкент, где она умерла от рака печени. И, пожалуй, историй с мистификацией, была самой яркой страницей ее жизни.