Прощай, Растрелли

Нет такого понятия «строгое барокко». Есть «строгий классицизм». В этом суть перемены в градостроительной политике, которая произошла после смерти Елизаветы Петровны, когда на трон взошла Екатерина II.

Уехать и не вернуться

Не нравились матушке барочные мотивы. Хотелось менее вычурных зданий. Поэтому главный на тот момент архитектор Франческо Бартоломео Растрелли оказался не у дел, и был вынужден покинуть Россию в поисках хлеба насущного. Он жил в доме, который некогда стоял на этом месте. И вот 2 августа 1762 года в газете «Санкт-Петербургские ведомости» появляется объявление: «Граф Растрелли с фамилиею своею (со своею семьею — П.П.) едет отсюда на некоторое время в свое отечество; и имеющие до него какое дело явиться могут в дом его, что на Невской першпективе против Гостиного двора».

Подобного рода объявление – не прощальный привет городу. Это исполнение обязанности, возложенной на любого, кто покидает пределы империи. Делалось это, чтобы оповестить кредиторов, дабы вы не отбыли, не расплатившись с долгами.

Потом зодчий вернулся. Но ненадолго. Будучи уволенным со всех постов, он окончательно распрощался с Россией и вот ведь судьба-злодейка: мы до сих пор точно не знаем, где и когда умер этот гениальный архитектор.

Ателье Нордштрема

Сейчас, чтобы убрать живот, вам нужно пыхтеть в тренажерном зале. До революции коррекция вашего тела осуществлялась портными. Особенно это было актуально для офицеров, многие из которых пили и ели без меры. Со временем их фигуры теряли прежнюю стройность.

Портной императора

Одним из волшебников нитки и иголки был русский швед Николай Иванович Норденштрем, ателье которого располагалось на Невском, 46. Шведы вообще преуспели на почве кройки и шитья, отец архитектора Лидваля так же сделал на этом бизнес. Ибо военная офицерская форма стоила дорого, одна только тужурка, например, могла тянуть на 100 рублей. В 1871 г. Достоевские сняли за ровно такую сумму в месяц квартиру из восьми комнат.

Великий князь Сергея Александрович, младший брат Александра III, за десять лет уплатил портному 14 500 руб. Здесь же чинилась форма Николая II. Ее приходилось перешивать, поскольку с 1903 года царь начал заметно прибавлять в весе.

Рейтузы с лампасами

Владимир Трубецкой, бравый кирасир, которому после революции пришлось работать тапером, писал в своих воспоминаниях:

«Ежедневно после учений я ездил в Петербург, где первым долгом посещал почтенного Норденштрема — знаменитого петербургского военного портного, одевавшего весь цвет гвардейских щеголей и в том числе и молодых «высочайших особ». Там я без конца примеривал офицерский колет, сюртуки, вицмундиры, кителя, пальто, николаевскую шинель, короткие и длинные рейтузы и чахчиры с лампасами для парада, для гостиных и для повседневной жизни.

В просторном, светлом и солидно обставленном ателье Норденштрема на Невском кипела работа нескольких опытнейших мастеров под зорким и неустанным наблюдением самого хозяина — сурового, важного и хромого тучного старика, справедливо считавшегося королем российских военных портных.

Дорого брал за свою работу старик Норденштрем, однако он был истинным художником в своем деле. Иные неказистые и неуклюжие фигуры, облекаясь в мундиры и сюртуки его работы, вдруг, как по волшебству, приобретали стройность, изящность и благородство осанки. Скроенные Норденштремом мундиры и пальто носили именно тот отпечаток строгого изящества и хорошего тона, который так выгодно отличал внешность столичных франтов от их провинциальных собратьев.

Когда в ателье Норденштрема я смотрел в огромное тройное трюмо, мне делалось удивительно радостно и вместе с тем как-то жутко при одной мысли, что тот стройный и в высшей степени элегантный гвардейский офицер в строгом черном сюртуке на белой шелковой подкладке, который глядел на меня из глубины зеркала, — не кто иной, как я сам, собственной своей персоной!»

Наружная реклама

В наше время размещение рекламы на улицах Петербурга строго регламентировано. До революции в эпоху недолгого расцвета российского капитализма каждый лавочник выкручивался как мог. Невский проспект был похож на лоскутное одеяло. Фасады зданий были облеплены рекламными носителями, многие из которых совершенно выбивались из общего архитектурного контекста.

В самом начале ХХ в. Московский купеческий банк решил построить здесь доходный дом.

Проект был заказан Леонтию Бенуа, с которым мы уже встречались на Невском, 11. Архитектор прекрасно понимал, что главными арендодателями станут коммерсанты. Взгляните на здание. Вы видите плашки над окнами? Где-то они черные, где-то в цвет фасада, выглядят как пустые рамки. Здесь должны были размещаться вывески контор. В то время Бенуа был одним из немногих зодчих, инкорпорировавших рекламные вывески в свой проект.