Великокняжеская квартира, это такое помещение, где изначально предполагалось жить семейной паре, а в итоге там поместился весь петербургский парламент. Мариинский дворец — подарок заботливого Николая I своей дочери. Но ведь помимо квартиры в центре города, нужна еще и дача.
После смерти одного из самых ядовитых насмешников пушкинской эпохи Кирилла Нарышкина, его усадьба Сергиевка была приобретена императором и преподнесена молодоженам: Марии Николаевне и Максимилиану Лейхтенбергскому.
Любимая дочь и Максимилиан
Одна из главных болей императорской семьи в России заключалась в том, что дочерей следовало выдать согласно их рангу за представителя одного из владетельных домов Европы, после чего они уезжали из страны. Об этом мы уже упоминали вскользь в рассказе про среднюю дочь Николая I. В дальнейшем находили лазейки, когда Ксения Александровна была выдана за своего двоюродного брата Александра Михайловича, а Ольга Александровна за принца Ольденбургского, жившего и служившего в России.
Но в первой половине XIX в. выбор был не столь велик, император приходил в ужас от одной мысли, что его Машенька покинет отчий дом. Поэтому когда на горизонте появился герцог Лейхтенбергский, к которому Мария Николаевна проявила явный интерес, родители постарались сделать все, чтобы он остался в Петербурге.
Герцогство было затрапезным, фамилия относительно новая, поскольку была изобретена специально для Евгения Богарне, являвшегося пасынком Наполеона. Выходило, что его сын Максимилиан Лейхтенбергский, ставший женихом царевой дочки, происходил от наиближайшего родственника Бонапарта, являвшегося некогда злейшим врагом России, но кого это тогда смущало? Карта династических связей Европы напоминала нынешнюю карту авиасообщений, настолько все там было тесно завязано и переплетено.
Маша и Макс поженились в 1839 г., получив среди свадебных подарков Мариинской дворец и Сергиевку. А вместе с ними выдающегося архитектора Андрея Ивановича Штакеншнейдера.
Личный архитектор
Стояла когда-то на реке Пудость под Гатчиной мельница, в семье владельца которого родился сын Генрих, эволюционировавший в Андрея. Метаморфоза сия вполне характерна для натурализованных немцев на русской службе. Что не характерно, так это изменение статуса из сына мельника в придворного архитектора.
Зодчий по сути обслуживал всю царскую семью. Для императрицы и средней дочери он создал павильоны на островах. Для наследника, будущего Александра II, перестроил дворец соседней собственной дачи, а для его младшего брата Константина дворец в Стрельне. Для сыновей Николая и Михаила возвел дворцы на нынешней площади Труда и Дворцовой набережной. Для последнего еще и особняк в Михайловке.
Штакеншнейдер вообще считался мастером эклектики, называемой еще историзмом. Это такой универсальный стиль, в котором можно намешать всего понемногу. Но для Марии Николаевны и Максимилиана Лейхенбергского загородная усадьба была устроена в модном тогда помпеянском духе à la древнеримская вилла. Лоджии, правда, пришлось застеклить, поскольку наше северное лето карикатура южных зим. Не напоминает ли это вам историю с Царициным павильоном? Но во всем остальном тут можно было найти много отсылок к Апеннинам: портики, капители и ассиметричный план, который был неприемлем в правление Екатерины II, когда между классикой и симметрией стоял знак равенства.
У западного фасада можно увидеть остатки перголы — отдельно стоящего навеса с некогда решетчатым потолком, по которому вился дикий виноград. Это тоже обязательный атрибут для домов древнеримских патрициев.
Удивительный герцог
Скульптуры в Сергиевке были выполнены методом гальванопластики. Когда рядовой турист слышит этот термин, он, как правило, пропускает его мимо ушей. А на самом деле мы имеем дело с одним из передовых российских начинаний того времени.
Максимилиан Лейхтенбергский вместо того, чтобы увлекаться балеринами и лошадьми, или питать генеральские амбиции, занимался нехарактерным для его окружения делом — наукой. Он был главноуправляющим, по современному говоря, ректором, института горных инженеров, нынешнего Горного университета, и президентом Академии художеств. И это в то время, когда в великокняжеской среде господствовал негласный тезис «не военный — не мужик».
Муж царской дочки устроил лабораторию в Зимнем дворце, где они с супругою жили, пока строились их дворец и дача. Изобретатель Борис Якоби писал, что герцог «с новым жаром предался изучению гальванопластики и электрохимической металлургии». Вместе они наладили производство различных предметов новым гальванопластическим методом, из-за чего те получались легче и дешевле. Все скульптурное убранство Исаакиевского собора было изготовлено именно так, причем впервые в мире. Немудрено, что и статуи в Сергиевке были сделаны с помощью новейшей технологии. В дальнейшем на заводе Лейхтенбергского были изготовлены первые российские паровозы.
Увы, имя иностранца, оказавшегося не меньшим, а может, и большим патриотом России, чем некоторые его современники, было изъято из истории. Лейхтенбергская улица, на которой стояло «Гальванопластическое, литейное и художественной бронзы механическое заведение», была переименована в честь большевика-путиловца Михаила Розенштейна, а переулок, где находилась лечебница, названная так же в его честь, в переулок Пирогова. Но зато теперь вы, приехав в Сергиевку, будете знать о его заслугах перед нашей страной.
Одна голова хорошо
Мы не знаем, как выглядел Доменико Трезини, и по чьему проекту возводился дом Чичерина на углу Невского и Фонтанки. Такое бывает. Немудрено, что до сих пор неизвестно авторство скульптора, который высек голову из валуна, торчавшего из земли в здешнем парке. Но сколько же вокруг данного артефакта наверчено теорий и баек.
Особенной популярностью эта достопримечательность пользуется у поборников альтернативной истории с ее закопанными домами и ядерными войнами во времена Наполеона. Не пытайтесь искать информацию в интернете, найдете целый ряд мифологем, самой невинной из которых будет та, что здесь Пушкин вдохновился на создание сюжета «Руслана и Людмилы». Вот и дырочка есть, к которой явно шлем крепился.
Реальность куда прозаичней. При Штакеншнейдере вокруг вытесывались из камня скамейки. Вполне возможно, что параллельно решили обыграть и этот камень. Но, согласитесь, это не так загадочно и захватывающе, как версия, что голова — памятник, сделанный еще шведами в честь своего короля, и что здесь, конечно же, место силы. Хотя, в принципе, если вы устанете бродить по Сергиевке, то можете присесть на гранит и напитаться загадочной энергией. При условии, что вам удастся ее почувствовать.
