Наследник Мусоргского

В своей бессмертной поэме “Москва-Петушки” Венечка Ерофеев описывал Модеста Петровича Мусоргского, лежащего в канаве, которого Николай Андреевич Римский-Корсаков подгонял бамбуковой тростью, чтобы тот шел дописывать свою оперу “Хованщина”. В этом гротескном эпизоде немало отголосков правды.

Тигра бесчувственная

Достаточно прочитать воспоминания самого Римского-Корсакова или взглянуть на предсмертный портрет Мусоргского кисти Репина, чтобы убедиться: маэстро регулярно воздавал дань Бахусу.

Николай Андреевич в одном из своих писем Надежде Николаевне Пургольд, своей будущей жене, писал: “Приехала Тигра бесчувственная и желает со мной ехать к вам”.

Тигра бесчувственная — приятель и сожитель Мусоргский, с которым они делили квартиру на Пантелеймоновской, ныне Пестеля, д. 11. Бородин считал, что Модест Петрович помог Николаю Андреевичу “усовершенствовать речетативную и декламационную сторону” своих сочинений, а тот в свою очередь “уничтожил стремление Модеста к корявому оригинальничанью”. Но помимо этого Римский-Корсаков пытался сдержать стремление коллеги к выпивке. Что получалось не всегда.

Кризис жизни

Ходил такой анекдот, когда Римский-Корсаков, вернувшись домой, спрашивает у приятеля, переложил ли он ноты своего нового произведения? “Да, — отвечает тот, — с подоконника на рояль”. Выпивал Модест, иногда обильно. Усилилась эта пагубная страсть после развала “могучей кучки”, идеологических конфликтов с ее участниками, после снобской критики оперы “Борис Годунов”, которую после смерти автора Римский-Корсаков значительно переделал, попытавшись сгладить наиболее острые моменты.

В этот тяжелый период, когда уже близился конец, Мусоргский часто бывал в этом угловом доме. Потому что здесь жил его единомышленник и покровитель — Тертий Иванович Филиппов.

Меценат и покровитель

Про союз двух композиторов в СССР писали все искусствоведы. Союз двух земляков (Тертий из Ржева, Модест из-под Торопца) старались не акцентировать, поскольку Филиппов был Государственным контролером и богословом. Служение царю и православная вера не являлись козырями для внесения героя прошлого в канву исторического повествования. Причем вера эта не мешала ему симпатизировать старообрядцам, что было свойственно и Мусоргскому, на этой почве они сошлись еще больше, именно Филиппов посоветовал композитору написать “Хованщину”.

Когда гений оказался в положении, которое тогда деликатно называли “крайне затруднительном”, тайный советник Филиппов устроил его в свое ведомство. Надо ли говорить, что Модест Петрович не шибко справлялся со своими новыми обязанностями, чаще всего попросту не приходя на работу. Но это позволило ему хотя бы на какое-то время стабилизировать свое финансовое положение. Но алкоголизм и непонимание современников приблизили финал драмы.

За два дня до смерти, когда все уже было понятно, встал вопрос об архиве композитора. Крестный отец Могучей кучки, критик Владимир Стасов без колебаний назвал имя преемника — Тертий Филиппов. Составили документ о передаче архива, сам Мусоргский пожелал сделать Тертия своим душеприказчиком и передал ему все права на свои музыкальные произведения. Таким образом жилец дома №73 стал полноценным наследником великого деятеля русской культуры.

Кабак на углу

Угловое положение любого заведения увеличивает проходимость в разы, повышая доходность. Это понимал Вильгельм Шитт, который продолжал винное дело отца. Один из его кабаков находился на углу тогдашней Николаевского и Невского. Поэтому поводу в городе шутили «В Питере все углы сшиты» или «Шитт на углу пришит».

Весной 1924 года Сергей Есенин сообщал организаторам своего концерта посредством записки, оставленной в гостинице: «Я ждал. Ходил 2 раза. Вас и не бывало. Право, если я не очень нужен на вечере, то я на Николаевской, кабачок слева внизу». Следуя топографической навигации, оставленной поэтом, речь идет про данный угол. А автору этих строк приходилось бывать в квартире, которую мама Бориса Гребенщикова сдавала иностранным студентам. Портрет сына на стене присутствовал.