Берлин – сочетание тотального порядка и маленького беспорядка. Чистые улицы, но стены домов вплоть до второго этажа покрывают граффити. Автобусы ходят по расписанию, хоть часы по ним сверяй, зато некоторые кафе работают как им вздумается. Ухоженные площади соседствуют с пустырями, на которых расположились бивуаки бомжеватых субъектов. Может, поэтому в столице Германии так комфортно любому питерцу.

Транспорт

Поездка в Берлин началась с курьеза на КПП. Я честно признался финскому пограничнику, что еду в аэропорт Вантаа, а оттуда в Берлин. На вопрос о цели поездки черт дернул ответить: «Работа». Имелось в виду взятие интервью и написание данного материала. Лицо финна вытянулось, от такой дерзости он опешил больше, чем я (виза, естественно, была туристическая). Спасло международное журналистское удостоверение, которое я захватил с собой, – думал, что пригодится. Как в воду глядел.

В Берлине первым делом был приобретен 7-Tage-Karte (недельный проездной на все виды транспорта). Билет окупил себя с лихвой, несмотря на то что время пребывания в столице Германии ограничивалось шестью днями, поскольку транспортная система в этом городе, пожалуй, одна из лучших в Европе с точки зрения комфорта. К тому же 7-Tage-Karte действителен для поездки на автобусе до аэропорта Тегель и на электричке до аэропорта Шенефельд (мы прилетали в первый, а улетали из второго).

Когда пребывание в чужом городе начинается с потери путеводителя, это, конечно же, не трагедия, но неприятность изрядная. Здесь-то как раз и проявилась прелесть немецкого порядка. Путеводитель был забыт в вагоне метрополитена. В любой другой стране я бы тут же распрощался с мыслью найти его. Но не в Германии. Побродив по многоуровневому вокзалу Александерплац и потыкавшись в различные окошечки с надписью BVG (Berliner Verkehrsbetriebe, то есть «Берлинское транспортное общество»), мы наконец обнаружили нужную инстанцию, где после заполнения заявления нам была выдана утерянная книжка.

Из доступных для туристов транспортных аттракционов, помимо навязываемых во всех рекламах City tour bus, – «центральные» автобусы № 100 и № 200. Главная задача – занять первый ряд сидений на втором этаже, который, как правило, пользуется повышенной популярностью не только у приезжих, но и у самих берлинцев. В случае удачи чувствуешь себя по-поросячьи восторженным, когда автобус совершает поворот и его немного клонит вбок, а ты тем временем созерцаешь достопримечательности с высоты комариного полета. В уик-энд второй этаж такого автобуса представляет собой многонациональный туристический конгломерат, поскольку на выходные в Берлин ломится вся Европа, благо бюджетные авиалинии и приличные хостелы дают такую возможность не только обеспеченным жителям Евросоюза. Если перед автобусом будет ехать велосипедист, которого ширина улицы не позволит обогнать, немецкий водитель терпеливо поплетется за ним вслед, даже если итальянские дамочки на втором этаже станут горланить, что велосипедиста следует утрамбовать в асфальт.

Уильям Ширер в книге «Берлинский дневник» приводит слова некой фрейлейн о патологической приверженности немцев к порядку и подчинению. «Немец, – сказала она, – будет считать, что умрет добропорядочным немцем, если стоит на тротуаре, пока горит красный свет, а потом переходит улицу на зеленый, хотя прекрасно видит, что на него, нарушая правила, несется грузовик, который собьет его насмерть». Подобное наблюдение актуально и сейчас. Немцы – самые дисциплинированные пешеходы в мире.

Неоднократно приходилось наблюдать картину, как перед пустой дорогой, без каких-либо признаков машин вдалеке, стоят несколько человек, ожидая зеленого сигнала светофора. И они не просто стоят, они проецируют эту дисциплину на тебя, и ты точно так же покорно ждешь, идентифицируя себя как законопослушного гражданина.

Центр

Возле Дворцового моста по выходным турки-наперсточники дурят наивных туристов. Что меньше всего ожидаешь увидеть в центре Берлина, так это лохотрон, но люди везде найдут, чем себя «развлечь», и способы изъятия купюр у простофиль одинаковы – будь то Апраксин двор или Унтер-ден-Линден. Каким образом наперсточники договариваются с вроде как неподкупной немецкой полицией – большая загадка.

Ближе к началу Унтер-ден-Линден строят станцию метро, в связи с чем улица пополнилась синими трубами, тянущимися над вашими головами почти у верхушек лип. Курфюрст Фридрих-Вильгельм холил и лелеял эти липы, отстреливая свиней, которые были не прочь полакомиться нежной корой молодых деревьев. Гитлер приказал срубить их, заменив мраморными фашистскими тотемами. Правда, вскоре липы были посажены вновь: берлинцы готовы были согласиться с уничтожением Польши, но роптали по поводу такого жестокого обращения с городской флорой.

На Парижской площади перед Бранденбургскими воротами (еще в начале 80-х годов прошлого века горожане по привычке называли ее Вильгельмплац) молодой турок в форме Советской армии размахивает советским флагом, предлагая всем желающим запечатлеть себя на фотографии вместе с ним, напялив фуражку – советскую, как нетрудно догадаться.

В десяти минутах ходьбы от Парижской площади находится «околпаченный» Фостером Рейхстаг. Колпак впечатляет, еще больше впечатляет, что на крышу, где он находится, пускают бесплатно в порядке живой очереди (даже без предварительной записи). А внутри тем временем трудятся немецкие парламентарии. Вот оно – торжество демократии. Большинство надписей, оставленных советскими воинами на стенах Рейхстага, находится внутри здания, но и на крыше можно увидеть автограф астраханца Макарова.

Кстати в конкурсе на проект Рейхстага приняли участие сто три архитектора, победителем стал уроженец Санкт-Петербурга, профессор Академии художеств с типично русскими именем и фамилией – Людвиг Бонштедт. Но пока продолжались дрязги с владельцами выбранного для строительства участка, архитектор умер, посему был выбран проект Пауля Валлота, на этот раз жителя Франкфурта.

Музеи

В бывшем Музее кайзера Фридриха, ныне – Картинной галерее, которая даст фору многим подобным собраниям живописи, интерес представляет не только экспозиция, но и посетители. Немцы готовы собраться группой под предводительством какого-нибудь искусствоведа, чтобы часами (буквально) рассматривать полотно Вермера, обмениваясь впечатлениями, обсуждая композицию, пытаясь угадать характер изображенной на картине девушки. В группе при этом можно наблюдать представителей разных возрастов и социальных слоев. Студентка выскажет свое мнение почтенной матроне, а молодой менеджер будет вести диалог с пожилым почтальоном.

Рядом с Картинной галереей находится Новая национальная галерея (вместе с Кабинетом графики и Музеем прикладного искусства они составляют так называемый Культурный форум) в здании, построенном гением функционализма Людвигом Мис ван дер Роэ. Функционализм функционализму рознь. Чтобы в этом убедиться, достаточно съездить к стадиону «Олимпия», чтобы улицезреть дом, построенный Ле Корбюзье. Унылая бетонная коробка, мало чем отличающаяся от наших панельных домов, не радует даже разноцветными пятнами, которые, судя по всему, должны были поднимать настроение ее обитателям. Мис ван дер Роэ удалось создать почти идеальное здание для музея. Норвежский писатель Эгген Тургрим в своем полудетективном романе «Декоратор» поет дифирамбы немецкому архитектору за его павильон Германии на Всемирной выставке в Барселоне в 1929 году. В здании Новой национальной галереи в промежутке между рассматриванием сюрреалистов и дадаистов есть возможность посидеть в креслах серии «Барселона», которые Мис ван дер Роэ спроектировал к вышеупомянутой выставке. Перед самим музеем помещена скульптура Генри Мура, «родственница» другой его работы, прозванной берлинцами «Устрицей», что находится перед Домом культуры народов мира в парке Тиргартен.

Пустыри

Пустырей в Берлине много. Не все из них пустуют. Гуляя по Кройцбергу рядом с Марианненплац, можно случайно наткнуться на скотный двор с курами, козами, баранами, разве что коров здесь нет. Чуть подальше – скопище грузовиков, адаптированных под жилье. Из кузовов торчат печные трубы, какой-то персонаж колет дрова, все это полудачное поселение огорожено деревянным забором. Не исключено, что летом колонисты устраивают тут же грядки с картошкой.

В Митте на углу Ораниенбургерштрассе и Фридрихштрассе раскинулось поле широко, усеянное всякой всячиной, преимущественно с претензией на принадлежность к арт-объектам. Что-то можно охарактеризовать подобным образом, что-то – лишь с натяжкой. Наличие этого своеобразного арт-полигона обусловлено тем, что рядом расположен центр альтернативной культуры «Тахелес», где на первом этаже художник из Белоруссии предлагает всем желающим приобрести свои шизоидные картины, а выше по лестнице можно посмотреть кино и пропустить пару бокалов пива в атмосфере как в Fishfabrique на Пушкинской, 10.

Пища

После войны немцы были вынуждены приглашать на восстановительные работы тех, кто готов был сочетать тяжелый труд с небольшой заработной платой. Так в Берлин попали турки, и судьба посмеялась над Гитлером, боровшимся за чистоту арийской расы. После Второй мировой арийской расе и так было несладко, а без турецкой помощи уж и подавно. В итоге турки чувствуют себя в Берлине более вольготно, чем в Анкаре, и немецкий комплекс вины им только на руку, поскольку он является гарантом толерантности и национальной терпимости немцев. Как и во многих городах Европы, турецкие забегаловки являются порой единственным местом, где гарантирован непакетированный и вкусный чай. Поедание шавермы, или шавармы, или кебаба, кому как нравится, в Берлине не является жлобско-быдловским актом. Подобный способ утоления голода здесь практикуют все поголовно, от добропорядочных мамаш со своими чадами до топ-менеджеров. Конечно, личности с претензиями на гурманство предпочтут ресторан с изысканными блюдами, но и они порой не брезгуют перехватить кебабчик с пылу с жару.

Благодаря массе ресторанчиков и закусочных с национальной кухней (от суданской до индонезийской) в Берлине можно наесться от пуза за 5 евро. Этим он выгодно отличается, скажем, от Парижа. Бизнес-ланч в индийском ресторане обойдется в 4 евро. Большинство баров и кафе практикуют интернациональные завтраки: сегодня вы можете отведать завтрак голландский, завтра – французский, послезавтра – шведский. В каждом квартале обязательно найдется магазин, торгующий экологически чистыми продуктами.

Почти на каждой улице во Фридрихсхайне – по паре лавок с секонд-хендом, где любит отовариваться прогрессивная, регрессивная, активная и пассивная молодежь. Открываешь какой-нибудь журнал, там фотографии людей, под каждой подпись о том, что за вещи они носят. Например, кроссовки Adidas (только здесь вспоминаешь, что фирма-то – немецкая), брюки и свитер – секонд-хенд. Кстати, сами не пользовались, но везде пишут, что tax free действует на покупки от 25 евро. Звучит фантастически, так что стоит проверить.

Жан Марабини в книге «Повседневная жизнь Берлина при Гитлере» утверждает, что слово «кокотка» – из берлинского арго. В описываемое им время так называли французских проституток, селившихся вокруг Александерплац, за их чувство стиля, красоту и светские манеры. Кокотки созерцали медную статую «Беролина», которую Шагал называл лучшим европейским памятником. В 1944 году «Беролину» переплавили на пушки.

Александерплац – противопоставление мосту Александра III в Париже. Если площадь названа в честь русского царя Александра I, внесшего вклад в дело усмирения узурпатора Наполеона, то мост увековечил память его внучатого племянника, внесшего вклад в дело усмирения узурпатора Бисмарка.

Рядом с Французским собором стоит старинный уличный туалет, модернизированный посредством установки унитазов.

Текст: Павел Перец
Фото: Юлия Бородина