Текст: Павел Перец
Максим Леонидов живет загородом, воспитывает двух детей, пишет новые песни и открывает новые горизонты в своей жизни. Его имя по-прежнему многое значит для тех, кто помнит передачу «Кружатся диски» и кто даже спросонья споет «Моя любовь на пятом этаже».
Страна изменилась. Как можно это охарактеризовать, как это видно со сцены?
Мы теперь ездим в Прибалтику как за границу. Это странно. Есть города, которые сильно меняются, есть города, которые не меняются вообще. Потрясающее впечатление оставил Хабаровск. Я был там много лет назад. И тут приехал и увидел чистый ухоженный город, который даст 100 очков Новосибирску. Это приятно.
С какого момента вы поселились загородом? Что послужило причиной? Как вы себя ощущаете в связи с этим?
Желание поселиться загородом, в первую очередь, это желание обособленности, желание создать свой собственный мир. В большом городе есть слишком много раздражающих факторов, начиная с грязи, заканчивая тем, что ребенку просто небезопасно гулять во дворе. Впрочем, когда я переезжал, у меня еще не было детей. Тогда мне хотелось скрыться от шума, от публичности. Я живу не в каком-нибудь элитном месте, а в обычном поселке. В этом есть свои плюсы и минусы. Минусы – понятно. Стоит выехать из города, и ты сталкиваешься с такой постсоветской деревней, с собраниями у ларьков местной «интеллигенции», с помойками, которые убирают нерегулярно. Это умирающий поселок, который рано или поздно скупят и он превратится в цивилизованный населенный пункт нового типа. Что касается плюсов – это не инкубатор, не кондоминиум, где дома четырех типов и все одинаково. Я был в таких VIP-местах. Это нечто вроде большой коммуналки, только очень дорогой. Все друг друга знают, все должны друг с другом здороваться, есть там и свои клубные сообщества. То есть это система, в которой нельзя быть аутсайдером. А я не люблю системы.
Но, наверное, когда живешь загородом, поездка в город – это всегда большая трата времени?
Вот сейчас я доехал на машине до Петроградки за 20 минут. Обычно так и получается 20-30 минут. Конечно, если ехать в час пик, когда много пробок, это может быть и час, и полтора. Полтора часа – это, конечно, много. Меня спасает то, что я не офисный человек. У меня нет задачи приезжать на работу к 9 утра. Когда я планирую какие-то встречи в городе, то стараюсь выбрать дневное время, чтобы дорога была свободной. Но если уж получается так, что мне надо ехать в час пик, да еще, скажем, на Ленинский проспект, я просто доезжаю до метро Озерки, оставляю там машину и еду дальше на метро.
То есть вы, как участники группы «Чайф», нисколько не сторонитесь народа?
Ну не до такой степени, как группа «Чайф», но мне совершенно не сложно проехаться на метро.
Бывает так, что людей греет центр Петербурга. Им трудно жить где-то еще, несмотря на грязный воздух и все остальное, поскольку им, скажем, хочется выйти вечером и посмотреть на Петропавловский собор.
Я не такой одухотворенный человек, чтобы меня в 3 часа ночи вдруг потянуло посмотреть на Петропавловский собор. Я люблю центр города. Все мое детство прошло в центре, вся моя юность. Я жил в городе до 40 лет. Я знаю его досконально. Когда-то давно я тоже не понимал, как люди живут на окраинах. Мне нужен был город, его энергия, она меня питала. Сейчас мне она не нужна. Сейчас мне нужны поля, деревья, свежий воздух. Это, видимо, возрастное.
Есть у вас какие-то явные потребительские предпочтения?
Я не притязателен. У меня простая мебель. Не дизайнерская. Я люблю этнические вещи, старые вещи. Потому если заставить новый дом новой безликой мебелью, у него не будет, скажем так, своего лица, своей истории. Эту историю надо создавать искусственно. Например, из Праги я привез старые сундуки, какую-то мебель привез из Индонезии.
В смысле еды я неприхотлив, ем в основном белковую пищу. Мясо нежирное, бобовые, цельнозерной хлеб, который, с точки зрения моей мамы, самый невкусный. Мне наплевать, какого сорта молоко, мне важно, чтобы в нем было не более 3 процентов жира.
По отношению к одежде я тоже спокоен.
Вы много путешествуете. Какие самые яркие впечатления?
Гехард под Ереваном. Потрясающее место по своей энергии, невероятно заряженное. Это то место, где хочется уединиться в одной из пещер, и если не поселиться, то хотя бы посидеть там, подумать. Остров Пасхи. Безусловно. Небольшое место, 18 на 23 км. Остров, полный лошадей. Кажется, что там вообще одни лошади. Мистический остров.
Есть города, которые я люблю, например Нью-Йорк. Жалею, что не могу там бывать чаще. В этом городе какая-то невероятная энергия. Люди там непохожи друг на друга и не стремятся быть похожими. Это город, у которого есть свое лицо. Где не считается зазорным быть самим собой. Там приветствуется индивидуальность. В этом смысле Нью-Йорк для меня является олицетворение свободы, поскольку для меня, как для человека советского времени, свобода – это когда индивидуальность поощряется.
Полеты на самолетах это нормально, приятно, страшно?
Я не скажу, что это очень приятно. Но и дикого страха не ощущаю. Максимум – это дискомфорт от того, что ты болтаешься между небом и землей. 150 грамм коньяка могут изгладить неприятные ощущения. Тут главное не усугублять. А то можно перейти к буйному восторгу и после этого концерт играть будет очень тяжело. Я раньше летал довольно часто: Телль-Авив – Москва. Покупал в магазине duty-free бутылочку и дорогой ее выпивал. Прилетал довольно пьяный. Я почему-то думал, что там 300 грамм, оказалось, что 500. Однажды решил – все, лечу трезвый. И вдруг вижу идет очень известный хоккеист, ветеран советского спорта, уходящая эпоха. Мы оказались в одном салоне. Кончилось все это весьма плачевно, потому что мы естественно очень много выпивали. И мой тогдашний директор, чтобы привести меня в чувства, кормил меня в аэропорту горчицей.
«Секрет» был очень ярким событием на нашей эстраде. Сейчас подобных ярких личностей и коллективов практически нет. Не является ли это некой рефлексией состояния общества?
Мы превратились в общество потребления. Общество потребляет то, что ему предлагают. А предлагают ему директора радиостанций и ТВ. Они решают, что народу надо, а что нет. При этом все решения принимаются в Москве. На Западе ситуация не лучше. Я читал интервью с Бой Джорджем, который сказал, что у него такое ощущение, будто мы вернулись в 50-ые годы, когда все решает продюсер, а не артист.
Как протекает жизнь Максима Леонидова в такой ситуации?
Очень просто. Написал песню, записал ее на студии за свои деньги. И понес на радиостанцию. Что-то берут. Не было такого, чтобы не взяли ни одной песни. Но ротация на радиостанциях сейчас не дает мне ничего с точки зрения финансов. Я нахожусь сейчас в такой ситуации, когда, мне все равно: будут играть мои песни или не будут. На концертах и вечеринках меня хотят видеть те, кто давно меня знают. Я дошел до такой стадии, когда работает имя. Хотя, разумеется, мне хочется, чтобы мои новые песни слушали как можно больше людей. Но я нашел выход. Я выкладываю треки на своем сайте, откуда их можно скачать бесплатно.
Банальный вопрос: творческие планы?
Я ничего не планирую. Я ничего никому не должен. Бывает, что я не пишу песен по полгода. А потом вдруг разом что-то рождается. Сейчас у меня записана большая часть для следующего альбома.
