«Живем мы в удельной конторе на Печерской улице. О Питере не пожалел ни разу». Владимир Даль променял столицу российской империи на Нижний Новгород. 

Здесь находилась эта самая удельная контора, теперь фасад здания украшает мемориальная доска по проекту московского скульптора Александра Рукавишникова.

В вышеприведенной фразе кстати, лично мне, крайне интересно употребление слова Питер главным лингвистом русского языка. В моем родном городе некоторые снобски настроенные граждане крайне отрицательно относятся к подобному рудиментарному употреблению названия Петербург. Хотя лично я всегда говорю Питер и не вижу в этом никакой катастрофы.

Как и не видел в этом ничего дурного Владимир Даль. 

С некоторыми оговорками можно называть Нижний Новгород родиной главного словаря русского языка. Здесь Даль окончил многолетний труд по сбору русских пословиц, а словарь довел до буквы П. Но через какие круги ада ему пришлось пройти, прежде чем все это напечатать. 

Датчанина Иогана Христиана так и хочется окрестить Андерсеном, но он был Далем отцом Владимира и дедом Льва, имена которых напрямую связаны с Нижним Новгородом. Мать была из французских гугенотов. И вот в таком нерусском тандеме родился один из главных специалистов русской филологии, собиратель редких словечек, местных выражений и преданий. 

Владимир Даль окончил Петербургский морской кадетский корпус и мог бы сделать карьеру во флоте, как его младший брат Лев, но у него была морская болезнь. Затем он окончил медицинский факультет Дерптского университета и стал великолепным хирургом.

Но по-настоящему его влекло языкознание и сочинение сказок. 

И вот она действительность дореволюционной России.  “Книжка напечатана самым простым слогом, приспособленным для низших классов. В ней содержатся насмешки над правительством. Я принял смелость поднести ее Его Величеству, который приказал арестовать сочинителя и взять его бумаги для расследования”. 

Это из донесения управляющего III Отделением Александра Мордвинова его непосредственному начальнику Александру Бенкендорфу. 

И Владимира Даля арестовали за написание сказки о казаке Луганском.  При том что эта книга была принята в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора филологии. В том самом Дерптском университете, где Даля знали как выдающегося врача.

Даля спас воспитатель наследника престола поэт Василий Жуковский. 

Но на этом разборки с властью не закончились. Вот, что писал Владимир Даль, когда он служил чиновником особых поручений в Оренбурге, своей сестре Паулине Ивановна Шлейден “Поверишь ли, что … цензура делает? Вымарала мне половину книжки, ни дай, ни вынеси! Запретила употреблять в сказке слово чудо — будто оно пригодно только для священных предметов; вымарала поговорку: видно ты в солдатах не бывал, руки не знаешь — не позволили князю Владимиру низко кланяться перед Полканом”.

А между тем Пушкин воскликнул, ознакомившись с трудами нашего лингвиста: “Что за роскошь, что за смысл в каждой поговорке нашей”. Поэту пришлось по душе словечко, услышанное от от Даля: «выползина». Это чешуя, которую сбрасывают змеи.

Когда Александр Сергеевич купил новый сюртук, то, навестив в нем Даля, заметил: «Что, хороша выползина?» Именно в нем поэт стрелялся с Дантесом, его вместе с перстнем “талисманом” он, умирая, подарил Далю на память. 

А сам Даль после Оренбурга вернулся в столицу, где начал делать карьеру в министерстве внутренних дел. Используя административный ресурс он заставлял своих подопечных собирать словечки и выражения на этот раз со всей империи. Со всех губерний в канцелярию при МВД поставляли пакеты с новыми сведениями. 

Там их классифицировали, распределяли в алфавитном порядке. Даль был счастлив. 

А в Санкт-Петербургских ведомостях появилась заметка о том, что “Гоголь и Даль пишут повести, в которых нападают на современные гадости”.  Даль уже был действительным статским советником, генеральский чин, имел два ордена. Но его начальник Лев Александрович Перовский поставил жесткое условие: либо служба, либо писанина. И Даль выбрал второе. 

Вот тогда он и перебрался в Нижний Новгород, поселившись в этом доме, который с тех пор был значительно перестроен.  С точки зрения чиновника той эпохи, это был шаг назад.

С точки зрения Даля, это был шаг вперед навстречу живой крестьянской речи . В чем же была главная разница между двумя городами лично для него? “Здесь по крайней мере, смело радуешься посетителю, глядишь ему прямо в лицо. Там, хоть задушевный друг придет, бывало с души воротит. Знаешь, что подлец пришел с какою-нибудь вздорною просьбой о покрововительстве, а то бы и не заглянул”.

Здесь — это Нижний, там — это Петербург. 

В доме на Печерской Даля посетил пушкинский первый друг, друг бесценный Иван Пущин. Это случилось после восшествия на престол Александра II, когда часть декабристов была амнистирована.

«Как жаль, что нет здесь ни Пущина, ни Малиновского!» Это были предсмертные слова поэта, которые Владимир Даль и передал своему гостю.  После чего тот заплакал. 

Здесь же родился псевдоним для Павла Ивановича Мельникова, о котором вы почитать в отдельной статье.

Тот как-то зашел в гости к Далю.

— А где вы живете? — спросил Даль.

— В Нижнем.

— А где именно?

— На Печерке.

— Вот вам и псевдоним — Печерский. Да кромешных того, вы живете в доме Андреева.

— Андрей Печерский.

Ну а местный бомонд Владимира Даля не жаловал за его, как он выражался, прямиковые слова, торчавшие рогатиной. «Что делает в Нижнем Новгороде губернская полиция с крестьянами… Поверите ли, не сочтете ли сказкой, если кто скажет, что исправник, подобрав себе из подчиненных шайку, разъезжает по уезду и грабит, грабит буквально, другого слова полегче нет этого», — пишет он в 1852 году.

Спустя 7 лет Владимир Даль, устав от произвола местных властей, решает уволится с занимаемой им должности. Один из современников написал: «Даль вышел в отставку, ничего не нажив там, где другие наживали сотни тысяч».

Зато Даль нажил главное — толковый словарь живого великорусского языка.  Актуальный по сей день.

А еще в Нижнем Новгороде творил его сын, о чем мы расскажем отдельно.